Иногда она даже бывала веселой, а мне было смешно. Ну, смеяться-то я смеялся, а только когда срок наступил, я ужасно разволновался.
В ужин она оставалась в постели, но сидела и читала своего Шекспира (я ей когда еще купил).
Я по-настоящему обозлился. Был возмущен. Не знал, как поступить. Наконец спросил, вы меня боитесь? Она не ответила, только кивнула.
— Побудьте со мной здесь, внизу, и дверь в тот подвал оставьте открытой. А то нечем дышать.
— Ненавижу снобизм, — говорит, прямо с яростью какой-то. У нее была манера некоторые слова с силой выговаривать, с нажимом.
— И это все? — и смотрит, приподняв брови. Ну, выглядела она — лучше некуда.