Я ничего больше не скажу вам. Только что вы должны пробыть здесь еще некоторое время.
Я говорю, ну ладно, прекратите, хватит уже.
Так мы стояли у камина, она прямо передо мной, и тут она головой встряхнула, и волосы рассыпались по плечам, а я прямо сгорал от стыда. Что она дальше сделала, подошла поближе и стала стягивать с меня пиджак, потом галстук, потом стала пуговицы на рубашке расстегивать, одну за другой. Я был как воск у нее в руках. Потом стала стягивать с меня рубашку.
— Терпеть не могу неразборчивости в отношениях. И вовсе не думала, что вы мне в отцы годитесь.
— О Господи. — Отошла и стала бить кулаком в стену, она довольно часто это делала.
Это было словно ветер и солнечный свет. Сдувало всю паутину и освещало все вокруг. Теперь, когда я записываю то, что он говорил, все это кажется самоочевидным. Но дело в том, как он говорил. Из всех, кого я знаю, кажется, только он говорит именно то, что думает, когда рассуждает об искусстве. Если бы в один непрекрасный день он вдруг заговорил иначе, это прозвучало бы как кощунство.