На следующее утро, когда я к ней спустился, я сказал, мол, все как следует продумал, что, мол, ее можно понять, и я всесторонне это все рассмотрел и всякое такое, и что одну комнату наверху можно переделать, только на это понадобится неделя. Я думал, опять начнет дуться, но все прошло о'кейно.
Сегодня — две недели. Отмечаю дни на раме ширмы, словно Робинзон Крузо.
— Но я ведь так с вами и обращаюсь. Разве вы не видите?
Теперь он повернулся и смотрел на меня, пристально и сухо.
Как в рисунке. Нельзя колебаться, ведя линию. Смелость и есть линия.
К. Ну а что будет, если русские нападут? (Он полагает, это убедительный аргумент.) М. Если нужно выбирать, я предпочитаю, чтобы они завоевали нас, а не мы бросали водородные бомбы на них. И всегда я буду за это.