— Нет, я не спала. Благодарю вас, я чувствую себя хорошо. Если бы не эта боль…
— Собаки питаются, нормально. Перевязки сняты, и, я думаю, через день-два они смогут бегать.
Приглашённый врач осмотрел распухшую и сильно покрасневшую ногу, предписал делать компрессы, успокоил Брике и вышел с Ларе в другую комнату.
Мари Лоран опустилась в глубокое кожаное кресло.
А Равино не упускал ничего, что могло бы ускорить развязку. По вечерам Лоран начали преследовать звуки жалобной песни, исполняемой на неизвестном ей инструменте. Как будто где-то рыдала виолончель, иногда звуки поднимались до верхних регистров скрипки, потом вдруг, без перерыва, изменялась не только высота, но и тембр, и звучал уже как бы человеческий голос, чистый, прекрасный, но бесконечно печальный. Ноющая мелодия совершала своеобразный круг, повторялась без конца.
— Попробуйте пульс, — предложил он Лоран.