К вечеру жар усилился. Брике начала метаться, стонать и бредить.
Иногда Тома и Брике пели дуэтом. Ослабленные голосовые связки не повиновались. Это был ужасный дуэт.
— Меня? Тома звали. Тома Буш, вот оно как.
Наконец Керн подошёл к голове женщины и внимательно осмотрел стеклянные трубочки, которыми оканчивались каучуковые трубки, введённые в сонные артерии.
Лоран быстро закрыла кран и уселась с книжкой в руке, всё ещё возмущённая. Голова Доуэля опустила веки, как человек, погружённый в дремоту.
Это было очень странное пение — крик отчаяния и ужаса, переложенный на мажорный лад.