Вечером мне пришлось попотеть: пока мои друзья предавались блаженному безделью, я был вынужден учиться обращению с гуки-драбаки. Отказаться от такой чести было совершенно невозможно: Варабайба велел им сделать из меня мастера в этом виде спорта, так что мое желание посидеть у костра не имело никакого значения. Тот факт, что я оказался абсолютной бездарью, тоже не смущал моих преподавателей, строгих пожилых воинов из свиты ламна-ку-аку Кекта. Они заранее были уверены, что у меня все получится: если уж Варабайба изволил подарить мне палицу – быть того не может, чтобы я с ней не справился! Этой ночью я отправился в шатер раньше всех, поскольку после разминки с гуки-драбаки у меня не было сил даже поужинать. На следующий вечер все началось сначала. Я проклинал все на свете. Впрочем, на третий день я понемногу начал получать удовольствие от этих издевательств, а к тому моменту, как мы торжественно распрощались с нашими спутниками у трапа корабля Хэхэльфа, палица гуки-драбаки в моих руках уже представляла собой некоторую угрозу общественному спокойствию.
Мой пламенный взор свидетельствует о том, что я хочу набить тебе морду, – устало подумал я, – и еще о том, что у меня со страшной скоростью едет крыша – эх ты, провидец хренов! Но вслух я этого говорить не стал: мой новый приятель Таонкрахт производил впечатление опытного драчуна, а у меня никогда не было таланта к рукопашному бою.
Я хотел было возмутиться, но Эбенгальф уже отвернулся от меня, чтобы как следует стиснуть в своих богатырских объятиях невысокого толстяка в зеленом дорожном плаще с просторным капюшоном, из-под которого грозно сверкал музейного вида шлем.
– Разумеется, – с готовностью отозвался он. Тут же достал с одной из полок склянку толстого стекла, наполненную прозрачной красноватой жидкостью, и протянул ее мне. – Возьми немного, прополоскай рот. Это очень хорошее средство. Только не глотай: если уж у тебя человеческое тело, живот может прихватить от такого пойла!
– Ты говоришь как отец большого семейства! – неожиданно рассмеялся он. – А ведь у тебя самого нет никаких детей, и ты не дергаешься по этому поводу… Ладно уж, я тебя понял. Видишь ли, существует некий незыблемый закон природы, согласно которому, нас, Мараха Вурундшундба, всегда должно быть ровно восемьсот шестьдесят четыре человека – не больше и не меньше! Если случается так, что кто-то из нас перестает быть живым, на его место тут же приходит другой… Только не спрашивай, откуда он берется, этот другой! Ты не владеешь Масанхой, а в языке Кунхє нет нужных слов, чтобы я мог хоть что-то тебе объяснить.