– Тут дело другое. Не от вас, а от тех, за кого вас было приняли.
“Святы Мать Земля и Отец Небо, – явились неведомо откуда и запросились на уста слова небывалой молитвы. – Святы дети их, Люди. Свято всё дышащее и живое…”
– Исчерпано терпение Небес, и ледяные великаны, испоганившие твою красоту, скоро пожалеют, что вообще явились сюда!
– Вечно с тобой так, – отдался в ушах венна голос, похожий на его собственный. – Придумаешь хорошую мысль, а до конца довести не умеешь. Возьми мою силу! И бей!
Он вертел в руках опустевшую кружку. Богатство страны чувствуется во всём; тот же “Корчемник” был трактиром не из самых дорогих в городе, не чета “Стремени комадара”. Но и здесь посуда, предназначенная разбиваться чуть ли не каждодневно, была красивая, тонкостенная, сделанная на кругу, и гончары выводили её не абы как, лишь бы “наляпать” побольше, а с безошибочным чувством меры и красоты. К тому же и глина в окрестностях Чирахи водилась какая-то занятная. Изделия из неё после обжига обретали сизый матовый блеск, словно покрывались налётом. Говорили, будто молоко в подобных кувшинах оставалось холодным и долго не прокисало, да и пиво становилось вкуснее. Так оно, похоже, и было. Кружка нравилась Волкодаву.