Она едва удостоила меня взглядом. Положив своего запеленутого малыша на стол, она достала миску и зачерпнула холодной воды, все время что-то бормоча. Потом нагнулась над ребеночком.
«В замке». «Эти чистые простыни». «Знаю мальчиков». «Эта вонючая собака». Я не помню, чтобы Баррич сказал хоть слово. Он просто стоял так прочно, что я мог ошушать его с закрытыми глазами.
– Вот,– поправил он меня,– ты забыл перекрестить хвостики. Помнишь, как я тебе показывал. Джустик, открой глаза и вернись к перу. Еще раз задремлешь – и я пошлю тебя за дровами. Чарити, ты можешь помочь ему, если еще раз хихикнешь. Иначе...– Тут его внимание снова привлекла моя работа. – Ты стал писать лучше, не только буквами Герцогства, но и островными рунами, хотя их трудно нарисовать правильно на такой плохой бумаге. Она очень рыхлая и слишком впитывает чернила. Хорошо отбитые листы коры – вот что нужно для рун. – Он оценивающе глянул на лист, над которым работал.– Продолжай в том же духе, и еще до конца зимы я позволю тебе сделать копию Лечебника королевы Бидвелл. Что ты на это скажешь?
– Желаю, – он прочистил горло, потом снова повернулся, чтобы смотреть в окно.– У принцессы есть
– Сюда, – сказал мой спутник и твердо повел меня в другой конец комнаты.
– Невежа! – завопила леди Тайм из своих носилок. – Что ты там делаешь? Лясы точишь, уж я-то знаю! А ну вернись на место! Как ты можешь прислуживать мне, если слоняешься неизвестно где?