— Эй-эй!.. Мы с миром!.. Мы не хотим драться!
Дорога, словно река из расплавленного золота, прожгла русло в цветущей зелени, углубилась в почву двумя глубокими колеями. При каждом шаге вздымалась тончайшая желтая пыль, долго висела в воздухе, оседая на одежде и лицах тех, кому выпало ехать следом.
После короткой паузы, когда стало ясно, что мы не двигаемся, понимая ситуацию, из темноты вышел высокий человек в легком плаще поверх блестящих металлом доспехов. Я стиснул челюсти, обычно молот у меня на поясе, но сейчас я и его снял, отдыхаю от уже привычной тяжести, лук и стрелы за моей спиной, меч в ножнах, правда, рядом, но не успеваю даже схватиться за рукоять, а если и успею, то не вытащу: трое с той стороны костра целятся мне в грудь.
— Хорошо. Ты прав, двое — маловато. Можешь подыскать еще одного по своему выбору. За ту же цену.
Епископ грузно повернулся в его сторону всем телом. Огромное мясистое лицо из багрового стало лиловым, тяжелые веки медленно поднялись, как у Вия. Глаза налились кровью, взор был страшен.
Женевьева смотрела на меня то с гневом, то умоляюще, то вообще с каким-то странным испугом и ожиданием. Я чувствовал себя безмерно усталым, вытянул ноги.