– А это что за лбы? – спрашивает дружинник, на побратимов моих кивая. – Подружки невестины?
Кликнул воевода, прибежала девка рябая, работящая, поклонилась низенько, назвалась Матреной. Вещей-то у меня кот наплакал, только то, что гости перед венчанием в возок положить успели, чтобы в залу с собой не тащить: вазы всенепременно, четыре штуки, клетка золотая – намек чей-то глупый, сапожки, на Марфушу шитые, – две ноги в голенище уместятся, каблучки не подковками – подковами лошадиными подбитые, бусы корундовые в шкатулочке, да из сверточка малого кружева выглядывают.
– Ну гляди, хан басурманский, я с тебя слово взял, нарушишь – пеняй на себя!
– Брось, цыпа, – усмехнулся тролль, спрыгивая с бочки. – Нашла из-за чего переживать! Ты свою работу сделала, а они уж пусть сами между собой разбираются. Пойдем-ка лучше пивка хлебнем да поболтаем – давненько я тебя не видел!
Мне и впрямь было не до шуток. Тварь, выжившая волков, активно использовала их охотничьи угодья.
– Не хочу, там душно и плохо пахнет! – пискнула девочка, лукаво поглядывая на меня снизу вверх.