Только нет мне дела до Моровны, нет дела до чародеев, даже про Пашку рассыпанного вмиг позабыла. Лежит мой Кощей на траве-мураве, не шевелится, только кровь изо рта по щеке ручейком темным струится.
– Такую как раз и кладут, – отшутилась я. – Посмотрела бы я на тебя после собственных похорон и четырехдневного недосыпа!
А там пир идет горой, челядь как раз блюда переменила. Присмотрелись мы к гостям – мороз по коже продрал! Платье на них дорогое, царское, золотом расшитое, а рыла как есть свинячьи, из-под куньих шапок рога козьи выглядывают, заместо подковок сапожных копыта мохнатые по полу стучат. Вот так сосед у Вахрамея, немудрено его убояться! Ну да нам при чертях мерзнуть негоже, да и пить с ними не впервой – опосля десятой чарки так по стенам и скачут.
– О, силы тьмы, зла, смерти и хаоса! Взываю к вам! – с чувством провыла я, возводя глаза к потолку. Сил тьмы и иже с ней там не наблюдалось, но я все равно изобразила неподдельный восторг от успешной взывания. – Слышите ли вы свою презренную слугу?
Стайка ребятни, наблюдавшая за мной с безопасного расстояния, ничего интересного не выглядела и пояснений не дождалась, но к моему возвращению все село знало, что дайна «засмоктал вупыр». Упырь то бишь. Несмотря на это прискорбное событие, стол снова ломился от яств, а неунывающие гости дружно работали челюстями, не забывая время от времени поднимать кружки за здоровье молодых.
– Всех сильнее Кощей, ему любое чародейство подвластно. Ворон, Финист и Вольг по силе примерно равные, да у каждого сила своя: Ворон больше со временем да премудростью книжной дело имеет, Финисту ветер да огонь покорны, Вольг тьмой ночной да зверями лесными ведает.