Дверь в гостиницу распахнута, из нижнего зала, где таверна, доносятся пьяные крики, песни, пахнет свежим хлебом и жареным мясом.
— Понес леди Женевьеве блюдо в номер, — объяснил брат Кадфаэль. — Он очень вежливый, хоть с виду не очень…
— Соединить куски, — объяснил он, — ведь от многих оставались только обгоревшие клочки… Понятно, что есть знатоки, у которых собрано больше, но надо довольствоваться тем, что есть.
— Что… вы предлагаете передать ее барону?
Острие проломило тонкую дощатую стенку, как лист картона. Меч вошел в тугую плоть, погрузился хорошо, не меньше, чем на две ладони. Я тут же рывком выдернул и, во второй раз задев пса, пробежал по комнате и выскочил в коридор.
Я вяло сказал себе, что все красивые женщины похожи друг на друга, каждая некрасивая страшна по-своему и вообще у женщины всего три обязанности: первая — быть красивой, вторая — хорошо одеваться, третья — никогда не перечить, однако где-то в глубине за мной наблюдало другое «я», которое помнит и леди Лавинию, и вообще знает, что снаружи совсем не то, что внутри, это относится как к одежде, так и к словам, мыслям, жестам…