— Ох, как верно! Вы и не представляете, ваша милость, какое это трудное дело — содержать постоялый двор.
Я подходил ближе, всматривался, наконец холодок прокатился по спине: распятие повешено вверх ногами. Я судорожно оглянулся, хватаясь за меч. По всем канонам христианства — совершено святотатство. Это намного хуже, чем расписать стены в подъезде и лифте матюгами, это что-то вроде топтания государственного флага, плевания на герб и распевания гимна, заменив высокие слова похабщиной.
Я произнес этот громко и отчетливо, тут же лязгнуло, раздался металлический грохот. Могучего Отарка отшвырнуло, словно в него ударили стенобитным тараном. Или попал камень из катапульты, нацеленный разбить ворота. Десяток разодетых придворных повалились, как трава под ударом ветра. Раздались испуганные крики, вопли, поспешно выползали из-под обрушившегося на них железного тела.
— Я в этих краях впервые, — сказал я быстро.
— Понятно, — прервал я. — Насчет охраны — мимо. В смысле пролетели, ребята. Ищите в другом месте. Я уже подписался сдуру провожать одну красивую… эх, век буду помнить.
Я оглянулся. Клотар, Альдер и Ревель слушают с непроницаемыми лицами, брат Кадфаэль сложил ладони ковшиком и молится.