Я послушно окунула факел в сугроб. Обиженно зашипев, он угас. Навара оказался прав, глаза быстро привыкли к лунному свету, достаточно яркому, чтобы разглядеть темные пятна гнезд в кронах деревьев.
Первый раз я смотрела на пчел без содрогания, со злорадным удовольствием. А когда они разлетелись, оголенный скелет пошатнулся и рухнул на обугленную землю, рассыпавшись от удара.
– Любуша, светик, яви женишку хучь ножку помечтать!
– А что ж тебе от нас надобно, Васильевич? Зачем поджидал-то?
– Точно в яблочко! – донесся до меня одобрительный возглас Навары. – Вы не так уж безнадежны, госпожа ведьма!
Только промолвил – летят мои побратимы! Едва к стене прижаться успел – слева Муромец повалился, справа Соловей.