— Со мною имел дело только геркулесовский бухгалтер Берлага. Он у них был на жалованье. А я ничего не знаю. От меня все скрывали. Я нужен людям для сиденья. Я сидел при царизме, и при социализме, и при гетмане, и при французской оккупации. Бриан — это голова.
— Значит, вы не сумасшедший, — спросил Берлага. — Чего же вы дурака валяли?
— А вы кто будете? Художники? — спросил продавец, подбородок которого был слегка запорошен киноварью.
— Кто его знает? Может быть, он будет прогуливаться в большой компании. Как вам это покажется?
— Частники любят наличные деньги, — возразил Балаганов глухо.
— Братцы! — бормотал великий комбинатор, в то время как его пристегивали к носилкам ремнями. — Сообщите, братцы, моему покойному папе, турецкоподданному, что любимый сын его, бывший специалист по рогам и копытам, пал смертью храбрых на поле брани.