Мы видимся несколько раз в год, то в Москве, то в Питере, и я — в основном с раздражением, реже с удовольствием — слушаю про его жизнь, похождения и увлечения. С раздражением, потому что вспоминаю себя в двадцать два года, свою восторженность пустыми проектами, свои увлечения неправильными девочками, знакомство с наркотиками и клубной жизнью. С удовольствием, потому что между нами разница в восемь лет, и те моменты, которые он понял уже сейчас, мне открылись много позднее. Следовательно, есть гарантия, что он успеет сделать больше, лучше и раньше, чем я. И еще я раздражаюсь, потому что чувствую за него непонятную, несвойственную мне и совершенно беспричинную ответственность, как за младшего брата. Возможно потому, что я всегда хотел иметь брата, возможно, в силу потребности размещать свою добродетель на неблагодарной юношеской почве. Упиваться своими менторскими наставлениями, зная наперед, что ими никто не воспользуется, и испытывать стариковский маразматический кайф от этого.