— Врешь ты, вралькин, — сказала она сердито. — Мне тоже один говорил
Он вдруг бросился ко мне, и я инстинктивно вскочил и стал за кресло.
Простоволосая, босая, она стояла в сенях и даже не оборачивалась, когда кто—нибудь проходил в дом. Она все молчала, только изредка рассеянно говорила два—три слова.
И я слышал, как она и ему пожаловалась на сломанный каблук.
Он взял у меня карточку и подумал, куда бы ее положить.
— Хотел уехать, а теперь решил остаться, — объявил он. — Будем воевать. Верно, Саня? А пока выпьем—ка чаю.