– Благодарю за сравнение, – засмеялась Вера, – нет, я только думаю, что нам, северянам, никогда не понять прелести моря. Я люблю лес. Помнишь лес у нас в Егоровском?.. Разве может он когда-нибудь прискучить? Сосны!.. А какие мхи!.. А мухоморы! Точно из красного атласа и вышиты белым бисером. Тишина такая… прохлада.
Теперь она ходила по саду и осторожно срезала ножницами цветы к обеденному столу. Клумбы опустели и имели беспорядочный вид. Доцветали разноцветные махровые гвоздики, а также левкой – наполовину в цветах, а наполовину в тонких зеленых стручьях, пахнувших капустой, розовые кусты еще давали – в третий раз за это лето – бутоны и розы, но уже измельчавшие, редкие, точно выродившиеся. Зато пышно цвели своей холодной, высокомерной красотою георгины, пионы и астры, распространяя в чутком воздухе осенний, травянистый, грустный запах. Остальные цветы после своей роскошной любви и чрезмерного обильного летнего материнства тихо осыпали на землю бесчисленные семена будущей жизни.
— Мы посетили вас с предложением, ваше высочество, — произнес принц.
— В одну из твоих ловушек угодило сразу два орка. Отличная ловушка получилась.
— Ловушка. — Тихо произнес Тригор, — если не случится чудо и Ворг не найдет проход, то мы все здесь ляжем. Это неплохое место для обороны, но, рано или поздно, орки нас раздавят. Остается только подороже продать наши жизни.
— Урцил! — архитектора, бегущего, держась за лошадь, догонял капитан, — мастер Урцил!