Лягушка и не говорит, и не молчит – хихикнула эдак неразборчиво.
– Ты таким басищем Вахрамею ответь – то-то он подивится!
– Сема, – чуть не плачет Алена, – что ты делаешь? Он же тебя на кусочки посечет, из живого сердце вынет!
Мне ли девок бояться – на какую гляну, та и растает, да ни одна еще по сердцу не пришлась. Батюшка все посмеивался: «Тебе, Сема, по матушке прозываться надобно – Прекрасный: и волос ее золоченый, и очи зелены кошачьи, только что стать молодецкая».
– Эге, – говорю, – это не тот ли Соловей, что к моей матушке сватался, да проворовался некстати?
– Нет уж, благодарствую, что-то не в охотку.