Он сделал еще глоток ледяного, отдающего дымком пива. «Личность. Вот мой слон.» Мысль эта пришла с уверенностью, и на конце предложения на сей раз не стояло вопросительного знака. Совсем не слава как таковая, хотя признание здесь было важным связующим элементом. Но ты есть то, что ты делаешь. «А я сделал многое, о да.» Если жажду личности приравнять, скажем, к обычному голоду, то он был бы таким фантастическим обжорой, как Марку и не снилось. «Или это неразумно, хотеть быть кем-то так сильно, так много, что это причиняет боль?.» И сколько окажется достаточно?