– Майлз доказал, что у него иммунитет на наших фор-леди, – вставила его тетя Элис, и далеко не одобрительно. Боже правый, уж не собирается ли она отказаться от попыток изменить холостяцкий статус Айвена и вместо этого приняться за него, Майлза, – исключительно от расстройства?
– Не считая охранника на входе и кошки Царапки, но они держатся сами по себе.
– Теперь, когда мы перешли к делу, можете отложить формальности.
– Я более чем уверен, что мужчины тоже хотят переспать, – довольно извиняющимся тоном заметил Майлз.
– Я иногда спрашиваю себя, не похож ли ты на того типа с Барраяра, о котором мне сам как-то рассказывал. Ну, того, который дарил всем на Зимнепраздник печеночный паштет. Потому что сам его любил. И вечно огорчался, что никто не дарит паштета ему.
Майлз стоял в некоем подобии стойки «вольно», дожидаясь, пока тяжело дышащий Гарош не затормозит перед ним. Майлз позволил себе лишь одно краткое, ослепительное мгновение понаслаждаться выражением ужаса на лице генерала, когда тот тоже разглядел все в подробностях. И отодвинул удовольствие в сторону. Позже он сможет извлечь это мгновение из памяти и лелеять, словно сокровище. А сейчас стоявшая перед внутренним взором картинка медицинских мучений Иллиана гнала его вперед.