Мёрфи, подумал я. Надо было мне тебя послушаться. Если меня не убьют скорпионы, это сделает демон, а если и не он, так уж огонь наверняка. Так и так, конец мой был близок.
– О чем вы, мамаша. Еще даже не стемнело, – шутил я скорее для себя самого, чтобы думать о чем-нибудь еще, а не только о том, как будет раскалываться у меня голова, когда Мёрфи поможет мне встать. Обе – и голова, и Мёрфи – ожиданий не обманули. Мы дотащились до спальни, и, вытянувшись на прохладных простынях, я решил, что, пожалуй, пущу корни и останусь так лежать навсегда.
Я шепотом выругался и повернулся к лестнице.
Виктор снова лягнул меня в левую руку. Я замолотил ногами в воздухе, подтянулся на секунду и левой рукой схватил Виктора за штанину. Одновременно с этим я взмахнул правой рукой и захлестнул свободно болтавшийся наручник вокруг стойки перил. Стальной браслет сделал полтора-два оборота. Я дернул – цепочка держалась крепко.
Приходилось ли вам когда-нибудь испытывать отчаяние? Чувство абсолютной безнадежности? Приходилось ли вам когда-нибудь стоять в кромешной тьме, зная в глубине души, что просвета не будет больше никогда, никогда? Что вы потеряли что-то такое, чего вам больше не найти?
Телефонный номер значился на чисто-белом листке для заметок, аккуратно подрезанного для того, чтобы он вошел в конверт. Ни имени, ни регионального кода – только семизначный номер. Я взял записи беседы с Моникой и просмотрел их.