Вот так я чувствовал себя и теперь, той дождливой весенней ночью в Чикаго, бродя по улицам. Дыхание вырывалось у меня изо рта клубами пара, правый сапог поскрипывал на каждом шагу, а из головы все не шли умершие люди.
– Все в порядке, – сказала она. – Дженни, Билли, марш в детскую и заприте дверь. Живо.
С минуту я молча смотрел на него. Если я пойду на сделку, я останусь без пленки и всего, что на ней запечатлено. Если не пойду, и если он говорит правду, пленка мне не поможет. Пока что след привел меня сюда, к нему. Если я не нарою нити, ведущей куда-то дальше, меня можно считать покойником.
– Это ее четвероюродный брат Гарри, из Вермонта.
Он отозвался на эти слова ослепительной улыбкой.
Я вернулся обратно, под моросящий дождь и опустился на четвереньки на тротуаре. Потом выудил из кармана куртки кусок мела и нарисовал на асфальте круг. Став в него, я выцарапал из-под ногтей кровь и положил ее себе под ноги. Она поблескивала под мелким дождичком.