Ластик повернул за угол. Отсюда был виден выход на Солянку, где нынче утром (то есть, через девяносто лет) была (то есть будет) привязана злая собака. Оттуда навстречу бежал человек в белой фуражке, с саблей на боку.
– Ваш прадедушка, Эраст Петрович Фандорин. В 1914 году он снимал квартиру в Сверчковом переулке, в доме купчихи второй гильдии Матильды Коальсен.
– Сначала пожалуй ко мне, светлейший принц, – перевел толмач. – Я желаю обсудить с тобой кое-какие неожиданно возникшие обстоятельства.
– А деньги? – встрепенулся Митыиа. Ондрей Тимофеевич потряс кожаным кошелем, в котором звякнуло.
У ворот Боровицкой башни двумя ровными шеренгами стояли солдаты в чем-то малиновом. Луч блеснул на бронзовом стволе пушки. Со стороны храмов бухнул зычный колокол, так что содрогнулся воздух. Подхватили другие, пожиже, и над Москвой поплыл перезвон.
Жмурясь от солнца, Ластик вылез из дыры и для начала поскорей поставил плитку на место. Выпрямился, быстро огляделся по сторонам.