И вдруг обернулся – резко, с кошачьей стремительностью. Должно быть, услышал дыхание или шелест подрясника.
Сначала лаз был совсем узким. Под ногами оказались каменные ступени, местами раскрошившиеся от древности, но совсем не стертые. Да и с чего им было стереться?
Это он нарочно, про мать-то, поняла Пелагия. Чтоб поскорее ушла.
– Где же джигиты? – озадаченно спросил Магеллан. – Ничего не понимаю...
Статский советник отвел взгляд в сторону и чуть не вскрикнул. Из стеклянного шкафа на него, блестя глазенками, смотрела негритянская девочка – совсем как живая.
– Не церковь, не церковь, а глупцы церковные! После заплачут, да поздно будет. Что это: дурь или бесовское наущение – в стадо белых овец черную пускать!