– Зря евреи тут стали жить, – вздыхал он, отгоняя комаров. – Летом все от лихорадка помрут. Зачем им земля? Евреи – народ городской. Сидели бы в город. Совсем с ума сошли, это их Аллах наказал. Даже жалко.
Скачков в пять-шесть добрался до мелкого места. Наткнулся костяшками пальцев на что-то скользкое, круглое, податливое – и заорал в голос, вспомнив о болотной гадине. Но ни бутылку, ни револьвер не выпустил.
Эммануил снова заговорил, сердито: «И Кифу тоже оклеветали. Не мог он от меня трижды отречься, прежде чем пропоет петух. Что Кифа пошел в дом первосвященника, верю. Должно быть, хотел проверить, заметили ли мои гонители подмену. Но что он «исшед вон и плакася горько», не верю. Представить, чтобы Кифа плакал, заслышав крик петуха?»
– Ребус, – признал Долинин. – Несомненный ребус.
Архиерей не сразу вернулся от высоких мыслей на землю.
– Ребе, я с вами! Дорога в Мегиддо дальняя, там всюду разбойники, вы один пропадете! Я сильный, я буду вас защищать. А вы за это научите меня шестнадцати буквам!