От воспоминания о Петербурге пришел и ответ. Не в евреях дело, и уж тем более не в разноплеменности и многоверии.
– Куды она денется, казна? Спит он, а ларчик под подухой у него, да еще руками облапил. Душно там, в комнате.
Более всех прочих физических чувств досаждало осязание, ибо стоило Полине Андреевне миновать турецкую таможню, как в переодетую монахиню со всех сторон вцепились попрошайки, гостиничные агенты, извозчики, и разобрать, кто из них кто, было невозможно.
Выскользнув в темные сени, монахиня повертела головой и заметила в углу, за сундуком, некую тень.
Малке высунулась в проем. Аул и его окрестности просматривались просто замечательно.
Вчера ночью Эммануил вошел в пещеру с красным петухом под мышкой. И не вернулся.