Прокурор почувствовал, что лицо заливается краской, однако рефлексировать было некогда.
Насмешливый тон Сергея Сергеевича монахиню не раздражал, скорее импонировал, потому что в нем совсем не было цинизма, столь распространенного в образованной части общества. Чувствовалось, что это человек с убеждениями, с идеалами и – что по нынешним временам уж совсем удивительно – человек глубокой, не суесловной веры.
«Ничаво, ничаво», – шептала Дурка, несясь меж утесов. Так ловчей бежалось, если повторять: ни-ча-во, ни-ча-во.
Тогда он – это Он, тогда Его схватят, и будут бичевать, и наденут терновый венец, и изломают на кресте!
– Что ж, сходим посмотрим, что за Струк такой. Покажете?
Зажмурилась до боли в веках, закрыла руками уши.