Дело было плохо. Сейчас догадается присесть, и все – конец.
Скрепляя дух, госпожа Лисицына строго сказала себе: монахиня не должна бежать и от прокаженного. Чтобы отрешиться от мерзости и зловония, устремила взгляд выше, на желтые стены городских построек. Но и они оказались не отрадны для глаза. Безвестные строители этих непритязательных сооружений были явно лишены суетного стремления впечатлить потомков.
– Ну почему «княгиня»? – простонала Полина Андреевна. – Если победят черкесы, теперь десятью тысячами франков мы не отделаемся.
Тот выждал, пока улица опустеет, и тронул мальчугана за плечо.
Митрофаний насупился – плохо выносил женские слезы, особенно если они лились не попусту, а по основательной причине, как сейчас.
Здесь Эммануил спохватился, замахал руками: «Ах, женщина, я заговорился с тобой! Что луна?»