Матвей Бенционович в жене эти качества ценил, внутренне же более всего восхищался немыслимой для мужчины жертвенностью во имя тех, кого Марья Гавриловна любила – любовью нерассуждающей, естественной, лишенной какой-либо аффектации.
– Нет! – в один голос воскликнули прокурор и монашка.
С левого берега дунуло ветром, и пелена вмиг попрозрачнела. Колобок увидел под лесенкой рубки целое собрание: парни сидят, человек двадцать, и с ними две девки.
Но Магеллан держался так, будто подобная возможность даже не приходит ему в голову.
– Что вы! Вам нужно побыстрей уносить ноги, иначе вас арестуют. Уже побежали за стражей. Это частное владение, очень строго охраняемое.
– Скорей, барин, скорей! – махнул рукой 48-36. – Сигайте, не то уйдет!