Мы потянулись друг к другу. Сквозь пустоту, сквозь прозрачный туман. Ее ладони касались лица, гладили меня нежными, робкими движениями. И ничего не оставалось, кроме этих ладоней, теплых, почти горячих; кроме голубых, распахнувшихся глаз; кроме обнаженного тела под сброшенным халатом.
Снимая по пути рубашку, я вернулся в спальню. Терри сидела на кровати, листая «Книгу Гор».
Я задремал, слушая сквозь сон пояснения оператора: мы пролетали над станцией связи Абаза, над тувинским заводом гипердвигателей, над границей испытательного полигона… Глянув вниз с высоты нескольких тысяч метров, я увидел желто-бурую степь с разбросанными по ней черными пирамидками. Над некоторыми воздух дрожал жарким маревом, одна пирамидка тускло светилась. Я не стал интересоваться, что там испытывают на бывшем ядерном полигоне. Наверняка не меньшую гадость.
Ранен? Пожалуй, да. Ранен в голову. В совесть.
– Взгляд неискушенного порой зорче, – ответил я. И поразился своей фразе – она возникла из ниоткуда.