— Я не для тебя сказал. Я сказал, потому что ты бы ушла, а я остался. Но прости меня. знаешь, за что — за то, что я смеялся, когда бабушка облила тебя супом. Мне не смешно было, но я смеялся. Ты простишь меня за это?
— Раз больной, извиняться нечего! — засмеялся гомеопат. — Извиняться будет, когда вылечим. Пойдемте в кабинет.
— Сенечка! Опять она скребется! Сделай что-нибудь! — закричала бабушка.
Воспитательница в коричневой кофте еще на перроне пообещала, что мне будет очень интересно.
Как-то, решив всыпать мне в очередной раз «Кониум», бабушка вышла во двор и не увидела меня.
До отбоя оставалось совсем немного. Поздний час наводил на грустный лад и сдерживал голос. От запертых дверей бильярдной, кинозала и кружка «Умелые руки» исходила какая-то торжественность. Казалось, за каждой из них таится клад удовольствий, которому суждено попасть в наши руки завтра, но никак уже не сегодня. Но сегодняшнего дня было жалко. Я хотел растянуть его, послоняться в надежде набрести на какие-нибудь новые события и уныло понимал: все, что могло сегодня произойти, уже произошло, и, кроме как спать, ничего не остается.