Там говорилось о Мировом Древе и Западной Тьме, источнике силы и свободы. Там говорилось, что настанет день, и с запада придет свежий ветер, которому суждено отрясти листья с ветвей Мирового Ясеня, и тогда каждый лист – понимай, человек, или, точнее, его бессмертная душа – получит истинную, только во Тьме достижимую свободу.
И тут Hиакрис показалось, что она нашла главный вопрос.
…Первыми свою судьбу встретили те двое, что вели отряд через лес. Ждать до утра Hиакрис не стала. Глухой полночью, в час между собакой и волком, она дождалась дружно топавших по лесной дороге крестьян – в небольшом овражке, где по дну ласково журчал ручеек, до сих пор, несмотря на осень, окруженный пышными папоротниками.
– Добрался, – прошептал он, глядя на странные, склонившиеся вершинами друг к другу треугольные башни, увенчанные причудливыми венками изогнутых длинных рогов какого-то давно исчезнувшего чудовища. Правда, стены между башнями превратились в бесформенные груды щебня, сводчатая крыша длинного здания внутри обвалилась, а все подступы густо заросли резко пахнущей пустырницей, получившей свое название как раз за обыкновение укореняться вокруг давно заброшенных жилищ.
Толпившиеся в почтительном отдалении селяне только ахнули. Разумеется, на такое способна была только настоящая магия.
Посреди зала переливалось всеми оттенками жемчужного, серебристого и серого какое-то непонятное облако, поднявшееся над составленными кругом двенадцатью дикого вида, необработанными камнями, дико смотрящимися посреди оделанного с филигранной точностью и аккуратностью покоя.