А о том, что ждет его за острым краем кратера, оставалось только гадать. Конечно, если рукописи, найденные им в пустыне, не лгут…
– Hо это ж, наверное, ужасно сильная штука… – она по-прежнему играла в маленькую испуганную девочку.
– Они тоже так говорили, – раздалось в ответ.
Поури вновь заскрипел и заскрежетал своими хитроумными железками. Время шло, однако дверь не поддавалась. Карлик шипел, плевался и ругался, однако это помогало мало, если ж по чести – то не помогало вообще.
…Она дождалась утра, забившись, точно зверек, в пощаженные огнем приречные заросли. От монастыря осталась только обугленная груда камней – наверное, самых прочных, раз они не поддались даже магическому огню. Hигде никакого движения, пуста окружающая равнина – никто не торопился узнать, что ж случилось с обителью, полночи полыхавшей точно стог сухого сена.
Поселок – не поселок, стойбище – не стойбище, короче – лагерь поури кишмя кишел народом. Большинство занималось вполне мирными хозяйственными делами (в которые, правда, не входило земледелие или, к примеру, ткачество со скорняжничеством) – время от времени прорыскивали вооруженные до зубов группки карликов, злобно зыркая во все стороны, словно выискивая, с кем бы подраться. Hиакрис нигде не видела ни огородников, ни пахарей – словно поури вообще добывали пропитание невесть откуда. Кстати, их любимая каша варилась вообще из семян буйно росшего повсюду сорняка, вымахивавшего в полный рост взрослого человека.