– Дорогая, это было великолепно! Ты поразительна! Черт, вот это спектакль!
Долли де Фриз уже стукнуло шестьдесят. Она сильно растолстела, и её лицо с крупным носом и полными красными губами казалось больше натуральной величины. Было что-то неуловимо мужское в покрое её чёрного атласного платья, но на шее у неё висела двойная нитка жемчуга, на поясе сверкала бриллиантовая пряжка, другая красовалась на шляпе. Коротко стриженные волосы были выкрашены в густой рыжий цвет. Губы и ногти были пунцовые. Говорила она громко, низким гортанным голосом; когда приходила в возбуждение, слова обгоняли Друг друга и обнаруживался еле заметный акцент кокни.
– Ты же не думаешь, что я бегаю за другими женщинами? – спрашивал он.
– Если корабль придет поздно, я, возможно, останусь на ночь, – сказала она Джимми.
– У меня такой богатый опыт. Я всегда сам придумываю интерьеры для наших пьес. Конечно, у нас есть человек для черновой работы, но идеи мои.
– И вы всё это подстроили, чтобы заставить меня пробыть у вас ещё сезон? Разбили мне сердце, разрушили всю мою жизнь только ради того, чтобы удержать в своем паршивом театре?!