Он вскинул глаза на непроницаемое лицо мраморного ангела и странно, сдавленно засмеялся.
— Нет, папочка, нет! Не умер! Не может быть! Но малыш, утонувший в подушках, был мертв. Мэгги поняла это с первого взгляда, хотя никогда прежде не видела смерти. Будто не ребенок лежит, а кукла. Мэгги встала и вышла к братьям, они понуро сидели на кухне у очага, будто несли какую-то тягостную вахту, а рядом миссис Смит, выпрямившись на деревянном стуле, присматривала за крохотными близнецами — их кроватку перенесли в кухню, ведь здесь теплее всего.
— Ясное дело. Неужто, по-твоему, он станет маяться с этой животиной сам, а мне даст чалого? Плечи ломит, сил нет. Бьюсь об заклад, другой такой упрямой скотины во всей Новой Зеландии не сыщешь.
Слишком светлые, словно бы невидящие глаза сверкнули презрением.
Уже далеко за полдень кто-то тронул его за плечо. Не в силах открыть глаза, он дотянулся до этой руки, хотел прижаться к ней щекой.
— Мэгенн — мое любимое имя. — Отец де Брикассар выпрямился, но руку Мэгги не выпустил. — Вам лучше сегодня переночевать у меня, — сказал он, ведя Мэгги к машине. — Завтра утром я отвезу вас в Дрохеду; это слишком далеко, а вы только-только с поезда.