Никогда, никогда Лион не должен узнать, какая она на самом деле, под маской дерзкого легкомыслия.
— А где Мэгги? — спросил он. — Спасибо. Простите, не догадался, курите, пожалуйста, и вы.
Он наклонился, поцеловал ее; наперекор всем своим решениям, она обвила руками его шею, прильнула к нему, но он разнял ее руки — и она тотчас заложила их за спину, сцепила пальцы.
— Ваше высокопреосвященство, к вам генерал Кессельринг.
— Главное — глаза, он словно смотрит откуда-то издалека. Вот что меня поражает больше всего. Но неужели так заметно? Неужели все знают, мама?
— Да. Очень утешительно, правда? Может быть, завидовать тут нечему, но моя боль принадлежит только мне.