Создается впечатление, что автору просто не хватило духа раскрыть свое истинное лицо, обозначить четко ту позицию, которую он занимает на самом деле. Думаю, вы без труда поймете, какую именно позицию я имею в виду.
Додумать, на что он имеет право, Валюшок не успел. В сауне начали с жутким грохотом стрелять очередями. Машинально все в раздевалке вздрогнули и повернули головы к двери, в том числе и Валюшок. И тут же трое задержанных на него бросились.
– Замечательно. Но он совершенно один. Никто, кроме государства, не вправе изолировать человека, особенно ребенка.
– Сознательно… Бессознательно… Х…й его знает. Так колбасило – ничего не помню. Что не грохнули – это хорошо. И что уволили – еще лучше. Теперь уж точно не грохнут.
Впрочем, и те, кому по долгу службы положено копаться в деталях, находят там много отвратительного, но мало достойного внимания.
– Поживет еще, – ответил Гусев. – Надеюсь. Пусть хоть немного поживет… В принципе мы ведь ему задолжали. Либо десять лет жизни, либо никаких мучений. А сейчас его усыпить – это будет совсем уже несправедливо. С училки-то взятки гладки, она же не в себе. Но ее страх перед выбраковкой… Косвенно перекладывает вину на нас. Как вы думаете, господин суперагент? Кстати, ты молодец. Спасибо.