– Что же? – насмешливо переспросил он. – Да ничего хорошего. Я был одним из этих семян.
– Благодарю вас, мистер Ионсон, – сказал я. – Но не кажется ли вам, что вы применили ко мне слишком уж героические меры?
– Надо попытаться, надо попытаться, – рассуждал я вслух. – То, что делали другие, могу сделать и я. А если даже никто этого раньше не делал, все равно я сделаю.
– Не мешало бы закрепить шлюпку, – сказала Мод.
Не могу передать подробности последовавшей затем гнусной сцены. Это было нечто чудовищное; даже сейчас меня начинает мутить, стоит мне вспомнить об этом. Джонсон мужественно защищался, но где же ему было устоять против Волка Ларсена, а тем более против Волка Ларсена и помощника! Зрелище этой борьбы было ужасно. Я не представлял себе, что человеческое существо может столько вытерпеть и все же продолжать жить и бороться. А Джонсон боролся. У него не было ни малейшей надежды справиться с ними, и он знал это не хуже меня, но он был человек мужественный и не мог сдаться без борьбы.
– Вы забываете, – возразил я, – что вы теперь уже не самый большой кусок закваски. Это было раньше, тогда вы могли, по вашему выражению, сожрать меня. Но за последнее время вы сократились в размерах, и сейчас я могу сожрать вас. Закваска перестоялась.