– У меня есть занятие, я работаю, – торопливо воскликнул я, словно стоял перед судьей и нуждался в оправдании, отчетливо сознавая в то же время, как нелепо с моей стороны пускаться в какие бы то ни было объяснения по этому поводу.
После этого мы еще часа два работали до одурения. Все – двое охотников, три матроса. Волк Ларсен и я – брали рифы на кливере и гроте. При уменьшенной парусности палубу уже не так заливало водой, и «Призрак» прыгал и нырял среди волн, как пробка.
– А теперь давайте завтракать! – сказал я. – Но сперва вам необходимо одеться потеплее.
Они покачали головой, и один отпустил какую-то шутку, которой я не расслышал; она была встречена общим смехом.
Слезы струились по его опухшим, покрытым кровоподтеками щекам, лицо было перекошено от боли, но сквозь боль проглядывала затаенная злоба.
– Не понимаю, – солгал я, хотя прекрасно понял, что он хотел сказать.