– Внешне вы, по-своему, совсем неплохи, – определил я.
Пятно дыма быстро росло, становясь густо-черным.
«Прошу не мешать мне, – написал он. – Я улыбаюсь».
Но, войдя сегодня утром в его каюту, чтобы прибрать ее, я застал его здоровым и погруженным в работу. Стол и койка были завалены расчетами и чертежами. С циркулем и угольником в руках он наносил на большой лист кальки какой-то чертеж.
– Вероятно, так это называется. Еще один из способов проявления радости жизни, торжества движения над материей, живого над мертвым, гордость закваски, чувствующей, что она бродит.
– Разве у меня такой сердитый вид? – отозвался я без улыбки. – Уверяю вас, я не сержусь.