Он разъяснял мне, о чем кричат друг другу сирены и рожки, а щеки у него горели и глаза сверкали.
– Это за что же? – все так же невозмутимо возразил Смок.
– Но я совсем не спокоен, – перебил он. – Я мог бы убить того, кто меня ограбил. Да, да, я знаю – он мой брат! Вздор! Сантименты!
– Черта с два! – последовал сердитый ответ.
Я мог бы поклясться, что при этом сообщении лицо у него вытянулось, но почему это так его разочаровало, было мне непонятно.
– А покойников что-то не видать! – поддразнил я Луиса, когда Смок и Гендерсон, дружески беседуя, прогуливались рядом по палубе в первый раз после выздоровления.