Женщина, видимо, терзалась сомнениями, потому что ждать пришлось чуть ли не минуту. И все-таки она открыла. Выбраковке нужно открывать. Выбраковка не шутит.
– Паяц, – сказал Данилов. – Клоун. Слушай, Гусев, чего тебе надо? Я готов хоть сейчас с тобой забиться, что этот случай не будет расследован. Хотя нет, спорить не на что, ты же без группы, тебе на собак водить некого.
– Мне-то чего бояться? – удивился Гусев. – У меня перед ним, – он ткнул пальцем в небо, – никаких обязательств нет. Мы ни о чем не договаривались. Это вам, я так думаю, положено бояться, вы же ему душу продали…
– Ну, две. А какая разница? Все равно помру.
– Хорош, – заключил он. – И красиво, и оборудование не торчит. А как тебе галстук идет! Не то что мне. Леха, почему ты не ходишь на работу в галстуке?
Его отстранили всего лишь на неделю, но, когда они с Женькой вернулись на маршрут, ведущий понял – тройки Гусева больше нет. Как физически, так и психологически. Женька нервничал, медлил и постоянно косился на Гусева неуверенным взглядом. Будто пытался что-то рассмотреть в своем ведущем, такое, чего раньше не замечал. Гусев несколько раз пробовал вызвать Женьку на откровенность, но тот уходил от прямого разговора. Похоже, он перестал ведущему доверять.