– А то, что я хочу выпить свой коктейль, потанцевать. И еще хочу, чтобы к моей профессии относились с уважением.
Это звучало наподобие прощания. Но прощание это было прекрасней всего, что мне довелось испытать в жизни.
Резким, грубым движением – но Мария знала, что оно не причинит ей ни малейшего вреда – он развел ее ноги в стороны и закрепил по бокам кровати. Скованные за спиной руки, раскинутые бедра, намордник на лице – когда же он наконец проникнет в нее? Разве он не видит, что она готова, что она изнемогает от желания служить ему, сделать все, что он пожелает, стать его рабыней, домашним животным, неодушевленным предметом?!
– Безумие – может быть. Но не бессмыслица. Замечала ли ты, что чувствовали мужчины, с которыми ты была?
– Поблагодари, – сказала девица опять же по-португальски.
Артистический опыт Марии ограничивался исполнением роли разносчицы воды – молча выходившей на сцену и так же безмолвно ее покидавшей – в пьеске о Страстях Христовых, которую префектура из года в год ставила на Святой неделе. В автобусе выспаться ей не удалось, однако она была взбудоражена морем, утомлена сэндвичами из натуральных и не совсем натуральных продуктов, растеряна тем, что никого в этом городе не знает. Она и раньше попадала в ситуации, когда мужчина сулит золотые горы, а не дает ничего, так что знала: и эта История – всего лишь попытка привлечь ее внимание.