-- Я покупаю самолет! - поспешно сказал великий комбинатор. -- Заверните в бумажку.
Исчерпав таким образом все имевшиеся в его распоряжении русские слова, писатель приветливо улыбнулся и побежал к своему вагону, так как прозвучал второй звонок. Ударник тоже побежал к себе. Мень-шов спустился на землю. Закивали головы, показались последние улыбки, пробежал фельетонист в пальто с черным бархатным воротником. Когда хвост поезда уже мотался на выходной стрелке, из буфетного зала выскочили два брата-корреспондента-Лев Рубашкин и Ян Скамейкин. В зубах у Скамейкина был зажат шницель по-венски. Братья, прыгая, как молодые собаки, промчались вдоль перрона, соскочили на запятнанную нефтью землю и только здесь, среди шпал, поняли, что за поездом им не угнаться.
Собственно говоря, слова "работа возобновилась" не имели отношения к прямой деятельности "Геркулеса", заключавшейся по уставу в различных торговых операциях в области лесо-- и пиломатериалов. Последний год геркулесовцы, отбросив всякую мысль о скучных бревнах, диктовых листах, экспортных кедрах и прочих неинтересных вещах, предались увлекательнейшему занятию: они боролись за помещение, за любимую свою гостиницу.
-- Что делается! - воскликнул великий комбинатор, закрывая лицо руками.
-- Не надо, - сказал Балаганов, -- пусть знает в другой раз, как нарушать конвенцию.
И молодой человек в замечательных сандалиях увлек Зосю под тусклую вывеску кино "Камо грядеши", бывш. "Кво-Вадис".