— А на печенегов с таким конем не слабо пойти? — поддержал купца один из дежурных богатырей.
И не оборачиваясь боле, двинулся он обратно.
Иван так и обомлел. Марья же, приветливо улыбаясь, стояла, держа во белых руках хлеб да соль.
— Трогательно нельзя, неприлично, — вздохнула Марья. — Черномор еще и обсохнуть-то не успел после утопления, а ты уже руки распускаешь... Иди, я тебя без троганий приголублю...
Иван с Алешей сделали вид, что не расслышали обмолвку, и они всемером зашагали по дороге. Кубатай, по просьбе Ивана, исполнил песенку про Африку, потом, на бис, спел еще несколько песен на заморских языках.
— Да-а, — протянул Алеша, жмурясь от приятного воспоминания, — пока все маковки золотые с Ильей на троих не пропили, из кабака не вылазили. Потом явились втроем к Владимиру да и говорим: «Прими, князь, Илью в дружину, мы ему даем свою богатырскую рекомендацию. А не примешь, мы с ним вместе по Киеву пойдем да камешка на камешке не оставим». Ну куда ему деваться было? Принял?