— Я думаю, что ты оговорила девицу, — сказал Хитклиф, повернувшись к ним вместе со стулом. — Мое общество ей нежелательно — во всяком случае, сейчас!
Я обошла весь двор и, пробравшись через калитку к другому входу, решилась постучаться в надежде, что выйдет более вежливый слуга. Наконец мне отворил высокий, изможденный человек без шейного платка и вообще крайне неряшливый с виду; лицо его тонуло в копне косматых волос, свисавших на плечи; и у него тоже глаза были, точно призрачное подобие глаз Кэтрин, но далеко не такие красивые.
— Я не слишком рано явился? — сказал он, покосившись на меня (я принялась протирать блюда на полках и прибирать в ящиках горки, в дальнем углу комнаты).
Она бы не отстала, но появление Джозефа положило конец нашему разговору; Кэтрин пересела в угол и укачивала Гэртона, пока я готовила ужин. Когда он сварился, мы с Джозефом заспорили о том, кто из нас понесет ужин мистеру Хиндли; и мы все не могли договориться, пока еда почти совсем не простыла. Тогда мы поладили на том, что подождем, когда господин сам потребует ужин, если он вообще его потребует. Мы всегда особенно боялись заходить к нему, после того как он долго просидит в одиночестве.
— Хорошо! — закричала та. — Делай как знаешь, раз ты так упряма: я свое сказала, но любые доводы бессильны перед твоею наглостью!
— О-о! — вскрикнула Кэтрин в таком бешенстве, что не могла продолжать.