— Что вы хотите сказать? — спросил Хитклиф. — И зачем вы одеваетесь? Ложитесь и спите до утра, раз уж вы здесь. Но ради всего святого, не поднимайте опять такого страшного шума: вы кричали так, точно вам приставили к горлу нож!
— Хозяин просит тебя принести свет и разжечь у него огонь. — Сама я не посмела войти туда опять.
— Но у меня ничего нет для нее, — ответила я, решив, что самое лучшее — сразу же выложить правду. — Мой господин просил передать сестре, чтоб она теперь не ждала от него ни писем, ни визитов. Он шлет вам привет, сударыня, и пожелания счастья и прощает вам горе, которое вы причинили ему, но он полагает, что с этого времени между его домом и вашим все сношения должны быть прерваны, потому что они ни к чему хорошему не приведут.
— Я устала терпеть, — возразила я. — Я была бы рада взыскать с него долг, но так, чтобы мне не поплатиться самой. А предательство и насилие — это копья, заостренные с обоих концов: того, кто пускает их в дело, они ранят больней, чем его противника.
— Ну, ну, болван, — перебил Хитклиф, — говори короче: чем тебя обидели? Я не стану мешаться в твои ссоры с Нелли. Пусть она тебя хоть в угольный ящик выбросит, мне все равно.
— Я знаю, что ты его недолюбливал, — ответила она, несколько убавив пыл. — Но ради меня вы должны теперь стать друзьями. Позвать его сюда наверх?