— Дела задерживали его на севере, — ответила я, — а вашей матери по слабости здоровья нужно было жить на юге.
Смертельный ужас перед гневом Хитклифа вернул мальчику его трусливое красноречие. Кэтрин с ним чуть с ума не сошла; все же она настаивала, что должна идти домой, и в свою очередь принялась уговаривать его, убеждать, чтоб он забыл свое себялюбивое страданье. Пока они спорили таким образом, вернулся наш тюремщик.
— Но мне не все равно, — сказал ее двоюродный брат и весь передернулся. — Не распаляй его против меня, Кэтрин, он очень жесток.
— Нет! — прогремел Эрншо. — Пусть он только заикнется о том, чтоб оставить меня, и он — мертв. Уговорите его это сделать, и вы — его убийца! Что ж, неужели я должен потерять все без шанса отыграться? А Гэртону стать нищим? Проклятье! Нет, я верну свое: и его золотом я тоже завладею… Потом пролью его кровь! А его душа пойдет в ад! И ад, когда примет такого постояльца, станет в десять раз черней, чем был!
— Довольно! — перебила я. — Никаких маленьких записочек. Ложитесь.
— Словом, ничего, сударыня, — сказала я. — Если не дадите, я иду.