— Вы играете? — спросил Мышлаевский у Лариосика.
— Дай бог, искренне желаю, — и Турбин перекрестился на икону божией матери в углу.
— Погасло, — отвечали голоса снизу из провала вестибюля.
«Неужели опоздал?.. Какой скандал… Могут подумать, что я сбежал…»
А по террасам вниз в нижний Город — Подол — и думать нечего, потому что на Александровской улице, что вьется у подножья Горки, во-первых, фонари цепью, а во-вторых, немцы, хай им бис! патруль за патрулем! Разве уж под утро? Да ведь замерзнем до утра. Ледяной ветер — гу-у… — пройдет по аллеям, и мерещится, что бормочут в сугробах у решетки человеческие голоса.
— Я не могу открыть огня, — сказал капитан в трубку, отлично чувствуя, что говорит он в полную пустоту, но не говорить не мог. — Вся моя прислуга и трое прапорщиков разбежались. На батарее я один. Передайте это на Пост.